Поднимите мне веки - Страница 98

– А это еще зачем? – довольно-таки равнодушно спросил он.

– Лишняя предосторожность, – пояснил я. – Так сказать, на всякий случай, поскольку ты этого сделать не захочешь, сокращая свою жизнь, а знающие люди, которые учили меня этому, тоже навряд ли станут что-либо менять. Да и не смогут они этого сделать, пока Альдебаран не уставится своим сверкающим красным глазом на Алголь, а Вега не устремит свое синее око на Арктур, и желтая собака Сириус не залает на Кронос-Сатурн, но… – Я поднес один из концов связанных веревок к свече. Дождавшись, пока огонек разгорится и дойдет до первого узелка, я пояснил: – Теперь, государь, все наши жизни связаны в одно целое. Правда, моей суждено закончиться чуть раньше, чем твоей, но тут уж ничего не попишешь. – И я невольно поморщился – острая кромка перстня снова больно впилась мне в кожу.

– Думаешь, я настолько глуп, что поверю во все это? – усмехнулся Дмитрий. – Да и видел я такое как-то раз еще в Речи Посполитой. Там даже лучше, чем у тебя, – лях их еще и сызнова превращал в те, какими они были вначале.

Вот это прокол так прокол. И что, все прахом? Нет уж, доиграем до конца.

– Мое дело сказать правду, а не заставлять верить в нее, – заметил я как можно равнодушнее. – К тому же тебе очень легко поймать меня на лжи. Достаточно взять и казнить меня.

– Возможно, я так и сделаю, – кивнул он.

– Сделай, – согласился я. – И тогда тебе останется подождать две седмицы и радостно заявить, что я наказан тобой поделом, ибо был обманщик каких мало. Или… умереть, поняв, что сказанное мною было истиной от первого слова до последнего.

– И ты явился только для того, чтобы показать мне умение ярмарочного скомороха?

– Скоморох, говоришь… – обиженно протянул я, прикидывая, что пора и закругляться. – Что ж, пусть будет скоморох, вот только я бы на твоем месте не торопился ставить на мне тавро обманщика и лгуна, тем более что прямо сейчас я могу доказать тебе, что говорю истинную правду.

– Вот как? – равнодушно откликнулся он. – Опять веревочки или что-то новое?

– Новое в смеси со старым, – туманно пояснил я. – Правда, я прихватил его для иных целей, но, коль ты так равнодушен и даже не поблагодарил меня за то, что я изрядно продлил твою жизнь, может, это тебя образумит. – И, взяв со стола шкатулку, открыл ее, демонстрируя Дмитрию лежащее внутри изделие, старательно вылепленное Куколем.

Тот с любопытством заглянул в ларец и нахмурился.

– Так это ж… – неуверенно протянул он.

– Ну да, – подтвердил я. – Оно самое, что произрастает у любого мужчины.

– А зачем ты его сюда? – брезгливо поморщился он.

– Говорю же, чтоб доказать, – повторил я и принялся обматывать его веревочками, приговаривая. – Жаль лишь, что теперь наши жизни неразрывно связаны и, причиняя вред тебе, я причиняю его одновременно царевичу и себе, но тут уж ничего не попишешь.

Аккуратно обмотав, я вытащил из-под братины поднос, но при этом действовал столь неосторожно, что опрокинул посудину, и остатки кваса разлились по полу.

Извинившись, я поднес свисающий вниз свободный веревочный хвостик к свече и, дождавшись, пока он разгорится, положил немедленно начавшее оплавляться изделие на поднос.

Горели веревки быстро, пожалуй, даже чересчур быстро. Времени хватило едва-едва, чтобы успеть рассказать Дмитрию главное:

– Смотри, как он оплавился и сморщился. Теперь точно так же произойдет и у всех троих, да что там – считай, что уже произошло. Оттого что князь Мак-Альпин не сможет произвести на свет потомство, особой беды не случится, спору нет. То, что престолоблюститель лишился детишек, – тоже не страшно. Но поверь, государь, что и тебе их теперь не видать.

В ответ Дмитрий лишь насмешливо хмыкнул, спросив:

– Это все или у тебя за пазухой есть что-то еще?

– Считаешь, что этого мало? – удивился я. – Что ж, пусть будет по-твоему. И за пазухой у меня сегодня больше ничего нет – искусство магии слишком тонкое, чтобы можно было одновременно показать многое. Все-таки я не бог Мом, а лишь его потомок. Но для начала я бы посоветовал тебе провериться, а уж потом чинить насмешки.

– Непременно, – кивнул он и откровенно добавил: – Но тебе того не дождаться. Разве что явишь еще одно чудо и перелетишь через стены с башнями, иначе быть тебе схваченным рано поутру.

«Ну и наглость!» – невольно восхитился я.

Вообще-то я еще преспокойно могу тебя убить, дорогуша, чтоб ты мне не сулил подобные страсти-мордасти, да еще столь самоуверенным тоном.

Оставалось только посетовать на… себя. Не научился я пока что говорить одновременно и вежливо, и держа в страхе. Вот с тем же Голицыным, Рубцом-Масальским и прочими получалось как нельзя лучше, а тут…

Хотя да. Там-то у меня было доброе слово в совокупности с крепким кулаком, а это, что бы там ни говорил Христос, куда эффективнее действует на человека, нежели просто доброе слово.

Ладно, учтем на будущее.

Дмитрий меж тем заявил и кое-что еще о моих далеко не радужных перспективах, исходя из чего я сделал вывод, что парень вообще обнаглел сверх меры и надо бы вспомнить про крепкий кулак.

В смысле, хотя бы как-то намекнуть про него, а то еще, чего доброго, перейдет от слов к делу, поднимет крик на все палаты, да еще сам попытается задержать страшного злодея, умышлявшего на священную царскую персону, а уж тогда без легкого мордобития никак.

Однако, прикидывая, какой должна быть превентивная мера, я вдруг вспомнил про побочное действие зелья Петровны, о котором травница меня предупредила заранее.

Дело в том, что ее настой помимо слабости между ног еще и расслаблял… язык, действуя как слабый концентрат «сыворотки правды».