Поднимите мне веки - Страница 139


К оглавлению

139

– Ништо, – ободрил он меня. – У тебя эвон какие копыта крепкие. Слыхал я нонича, яко ты с боярами управлялся. Так их отбрыкнул, ажно искры из глаз посыпались, а Голицын, чаю, и вовсе себе все зубы искрошил.

Так-так. Выходит, не почудилось мне в палате, раз и дьяк этот скрип слыхал.

– Копыта крепкие, – согласился я, – но уж больно стая велика. Подковы стачиваются, того и гляди вовсе отвалятся. Худо то, что и повернуться не всегда успеваю, потому как не знаю, с какого боку они в следующий раз зайдут, особенно теперь, когда я буду далеко от Москвы. Заранее бы о том знать, тогда совсем иное дело. – И вопросительно уставился на Власьева.

Тот молчал, опустив голову. Понимаю, такое откровенное предложение поневоле заставляет призадуматься.

С одной стороны, чуть ли не опальный, раз вдали от столицы. Стоит ли иметь с таким дело? А то, что мой отъезд добровольный, тут роли не играет. Да и врагов у меня завались – тоже немалый минус.

С другой стороны поглядеть – совсем иная картина. Как ни крути, а я первое лицо у Годунова, официально объявленного наследником Дмитрия. Правда, ненадолго, всего на пару лет, то есть до рождения наследника у царя, но он ведь и далее будет числиться в регентах, поэтому, случись что с Дмитрием, дьяку пропасть не дадут.

Словом, прямой резон слегка помочь Федору.

Вот и гадай теперь, что выбрать.

– Что ж, хорошему умному человеку порадеть не грех, – наконец принял решение он. – Я, признаться, и сам козней не люблю. Отродясь их никому не чинил, всего токмо своими трудами добивался, потому те, кто на них горазд, мне тоже отвратны. Да и долгов пред тобой скопилось не счесть. Надо ж когда-то начинать отдавать.

Фу-у-у!

Неужто и тут я сработал?!

Даже самому не верится, что получилось.

Признаться, когда я затевал всю эту аферу с отказом от блюда, то держал в уме вариант-минимум, то есть хорошее, доброжелательное отношение ко мне придворного подскарбия. На большее же, хоть и подбивал тут к нему клинья, но особых надежд не возлагал, считая дьяка слишком осторожным для этого.

Я еще из деликатности даже немного поотнекивался. Мол, ни о каких долгах и слушать не желаю. Такая у меня натура – мог сделать добро для хорошего человека, вот и сделал, как указано в Библии. Другое дело, если Власьеву подвернется ответная возможность в отношении меня и он решит ею воспользоваться. Тут я буду только рад, и вдвойне рад, что не ошибся, помогая истинно хорошему человеку.

Да и мне самому отбрыкиваться будет куда сподручнее, ибо тот, кто предупрежден, тот вооружен.

А в конце набрался наглости и попросил – ну раз уж так удачно складывается наш разговор – вообще информировать меня о делах в столице. Пусть даже и козней не предвидится, но хотелось бы об этом знать, чтоб спалось спокойнее, а потому, если его не затруднит раз в месячишко черкануть пару строк…

Выразил я свою просьбу предельно деликатно, но дьяк все равно недовольно поморщился. Понимаю, предупредить – одно, а писать регулярно – совсем иное.

Однако в ответе Афанасий Иванович сослался только на чисто технические трудности. Дескать, одного доверенного человечка сыскать можно, а вот побольше…

Но я его сразу успокоил, заверив, что заботу о гонцах беру на себя. Будет с правой стороны ворот у его терема сидеть и просить подаяние один нищий. Одежка, как и положено, гнусная, драная, но на локтях кафтана непременно будут нашиты заплаты. На левом – синяя, а на правом – зеленого цвета.

– А ежели совпадет? – усомнился дьяк. – Заплат-то у них в достатке, и, как знать, вдруг это не твой человек будет?

Но у меня был готов ответ и на его возражение, поскольку я заранее разрабатывал пароли для именно такого случая, еще когда хотел подключить Хворостинина-Старковского. А что – кравчий государя, да еще пострадавший за него, это тоже о-го-го!

Однако потом все-таки передумал. Молод Иван и слишком простодушен. К тому же он не только на меня глядит разинув рот, но и на Дмитрия. И вообще, не стоит подключать первого русского поэта к своим комбинациям – других людей, что ли, нет на Руси?

Так что с ответом я не замедлил, пояснив, что надо бросить в ладонь нищему поломанную надвое полушку, а тот попеняет ему на скупость. Дескать, думный дьяк мог бы расщедриться и на что побольше, а такое разве что захудалому купчишке к лицу, и покажет в качестве доказательства точно такую же половинку.

И никому не покажется странным, что усовестившийся Власьев повелит провести нищего в людскую, распорядившись напоить и накормить его до отвала, а уж там, невзначай заглянув, одарит попрошайку от своих щедрот, к примеру, какой-нибудь одежкой или шапкой, в которую…

Продолжать не имело смысла – и без того понятно. Лишь бы дьяк не отказался, поскольку такая конспирация припахивает кровью, и проку с того, что он почти канцлер…

Коль нет в роду именитых князей, то есть Рюриковичей, а на голове боярской шапки, опалой, как Шуйский, Власьеву не отделаться. Дыба с кнутом поначалу, а в качестве десерта топор, милостиво завершающий его земные муки.

Но Афанасий Иванович, как ни странно, согласился и на это, даже похвалив меня за изобретательность. Единственное, что он уточнил, так это скорость, с которой гонец будет добираться до Костромы.

– У нас на Руси сказывают, что ложка к обеду дорога. А ежели она найдется, когда щи остынут, что с нее проку.

– А ты сам об этом нищему скажешь, – посоветовал я. – Дескать, на-ка тебе, милый, новгородку. Это значит, что немедленно скакать надо. Или московку – тут поспешать, но не так чтоб уж коней загоняя. А коль полушку – езжай себе с богом.

139